Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны - Страница 49

На других участках Восточного фронта летом 1941 г. наступательные операции советских войск прошли по тому же сценарию: ценой больших потерь они позволили задержать продвижение немцев. Эта стратегия неоднократно подвергалась критике. Основным ее положением всегда было то, что оборонительные бои были бы более эффективными и менее затратными, и что своевременно отступить было бы разумнее, чем отстаивать позиции до последнего бойца. Особенно резкая критика была направлена против Сталина, которому приписывали саму идею наступления лета 1941 г. Однако доктрина наступательных боев была придумана далеко не самим Сталиным: она была частью стратегической традиции и военной культуры Красной Армии. Сталин с готовностью принял эти традиции и стиль ведения боевых действий – отчасти потому, что они хорошо сочетались с его политикой и идеологией. Сталин был в первую очередь волюнтаристом – он верил в преобразующую силу человеческой воли и решимости. Военные цели, которые он ставил перед Красной Армией, были не менее трудными и амбициозными, чем те экономические и политические цели, достижения которых он требовал от своих экономистов и партийных работников. «Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять»: этот партийный лозунг был очень близок Сталину, он часто повторял слова о том, что когда определена правильная политика (а определял ее обычно он сам), организация и кадры «решают все». К сожалению, военные командиры Сталина не чаще оправдывали его завышенные ожидания, чем его экономические или политические кадры. Как писал Дэвид Гланц, «Ставка сильно заблуждалась относительно возможностей советской армии и возможностей вермахта… она изначально переоценивала первые и недооценивала вторые. Как следствие, она ставила перед своими вооруженными силами невыполнимые задачи; результаты были предсказуемо катастрофическими… Ошибочное представление Ставки о том, чего могут добиться советские вооруженные силы, привело к еще более сокрушительным поражениям»74.

Сталин полностью разделял эти ошибочные представления и, как Верховный главнокомандующий, полностью нес ответственность за их катастрофические последствия. Как отмечал А. Дж. П. Тейлор, приверженность Сталина тактике наступательных боев «навлекла на советскую армию большие бедствия, чем когда-либо знала любая другая армия»75. Кроме того, было много случаев, когда Сталин лично настаивал на стратегии контратаки любой ценой и без отступления, которая привела к таким большим потерям в советской армии. Самый известный пример этого – катастрофическое поражение под Киевом в сентябре 1941 г.

Так как на Юго-Западный фронт была переброшена наиболее значительная часть фронтовых дивизий Красной Армии, в том числе – бронетанковых, на этом участке фронта сдерживать продвижение немецких войск после 22 июня 1941 г. удавалось более успешно, чем на участках фронта в Центральной и Северной России. Тем не менее, к началу августа группа армий «Центр» подошла к Киеву, и военные советники Сталина начали предостерегать его о том, что столицу Украины, возможно, придется оставить76. Однако 18 августа Сталин и Ставка подписали директиву о том, что Киев не должен быть захвачен врагом77. К концу августа Красная Армия была отброшена к линии обороны вдоль Днепра, и Киев оказался незащищенным, на самом конце длинного и уязвимого выступа. В этот момент генерал Гейнц Гудериан – прославленный немецкий командир танковых войск – со своей 2-я танковой армией получил от Гитлера приказ отделиться от группы армий «Центр» и продвигаться на юг, чтобы атаковать Юго-Западный фронт с тыла и попытаться взять в кольцо советские войска в Киеве и на подступах к нему. Ставка заметила этот маневр, однако Сталин был уверен, что только что сформированный Брянский фронт под командованием Еременко сможет справиться с угрозой. 24 августа Сталин в телеграфном сообщении спросил у Еременко, обещает ли он при условии выделения дополнительных войск на его участок фронта разбить «подлеца» Гудериана. Еременко ответил: «Насчет этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся задачу, поставленную Вами перед нами, выполнить, т. е. разбить его»78. К 2 сентября, однако, Сталин начал сомневаться и направил Еременко следующую директиву: «Ставка все же недовольна вашей работой… Гудериан и вся его группа должна быть разбита вдребезги. Пока это не сделано, все ваши заверения об успехах не имеют никакой цены. Ждем ваших сообщений о разгроме группы Гудериана»79. По словам Василевского, 7 сентября Военный совет Юго-Западного фронта попросил разрешения отвести часть войск к реке Десна, чтобы защитить правый фланг от продвижения Гудериана. Василевский и Шапошников обратились с этим предложением к Сталину, надеясь убедить его, что давно пора оставить Киев и отвести войска к востоку от Днепра. «Разговор был трудный и серьезный, – вспоминал Василевский. – Сталин упрекал нас в том, что мы, как и Буденный, пошли по линии наименьшего сопротивления: вместо того чтобы бить врага, стремимся уйти от него»80. 9 сентября Сталин дал разрешение на частичное отступление, но «при одном упоминании о жестокой необходимости оставить Киев, – говорит Василевский, – Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание. Нам же, видимо, не хватало необходимой твердости, чтобы выдержать эти вспышки неудержимого гнева, и должного понимания всей степени нашей ответственности за неминуемую катастрофу»81. В телефонном разговоре с Шапошниковым 10 сентября Буденный, командующий Юго-Западным направлением, указал на неспособность войск Еременко выполнить свою задачу и сказал, что без подкрепления ему придется отдать приказ об отступлении82. Буденный попросил Шапошникова передать его мнение Верховному главнокомандующему, но на следующий день сам отправил телеграмму Сталину: «Промедление с отходом Юго-Западного фронта может повлечь к потере войск и огромного количества материальной части. В крайнем случае, если вопрос с отходом не может быть пересмотрен, прошу разрешения вывести хотя бы войска и богатую технику из Киевского укрепленного района. Эти силы и средства безусловно помогут ЮЗФ противодействовать окружению противником»83. В тот же день в беседе с генералом Кирпоносом, командующим Юго-Западным фронтом, Сталин сказал: «Ваше предложение об отводе войск… мне кажется опасным… Перестаньте, наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути сопротивления и только сопротивления»84. В тот же день Сталин решил отстранить Буденного от командования Юго-Восточным направлением и назначить на его место Тимошенко85. 13 сентября начальник штаба Кирпоноса подал Шапошникову рапорт, в котором говорилось, что начало катастрофы – дело пары дней. Разъяренный Сталин лично продиктовал следующий ответ: «Генерал-майор Тупиков… представил в Генштаб паническое донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги… Надо внушить всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад. Необходимо неуклонно выполнить указания т. Сталина»86. Несмотря на призывы Сталина, конец настал очень быстро. 17 сентября Ставка все же отдала приказ об отходе войск от Киева на восточный берег Днепра87, но было уже слишком поздно: кольцо немецких войск уже замкнулось к востоку от Киева. В окружение попали четыре советских армии, в общей сложности 43 дивизии. Потери на Юго-Западном фронте составили три четверти миллиона человек, в том числе более 600 000 человек были убиты, захвачены в плен или пропали без вести во время боев за Киев88. В числе погибших в бою были Кирпонос и Тупиков.