Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны - Страница 133


К оглавлению

133

Когда Сталин вернулся в Москву из Потсдама, он получил доклад от Василевского от 3 августа, в котором сообщалось, что войска дальневосточных фронтов будут готовы к боевым действиям 5 августа. Василевский предлагал начать атаку не позже 9–10 августа и указывал Сталину на то, что с 6–10 августа ожидается хорошая погода. 7 августа Сталин и Антонов направили Василевскому директиву, в которой приказывали ему начинать наступление 8/9 августа122. Директива была подписана без соглашения с Китаем. Более того, Сталин даже не взял на себя труд еще раз встретиться с Сун Цзывенем перед тем, как принять окончательное решение о начале военных действий. Он явно был намерен сначала атаковать Японию, а потом заключить соглашение о союзничестве с Китаем. Есть версия, что решающим фактором, подтолкнувшим Сталина к действию, стала атомная бомбардировка Хиросимы 6 августа и опасение, что Япония сдастся еще до того, как СССР вступит в войну и получит за это желанное вознаграждение – Маньчжурию, Южный Сахалин и Курилы. Сталин знал об американской программе создания атомной бомбы из донесений обширной советской агентурной сети в США, члены которой внедрились в Манхэттенский проект на руководящем уровне123. Он, вероятно, даже не удивился, когда 24 июля во время Потсдамской конференции Трумэн сообщил ему об успешно прошедшем испытании «Тринити». По словам Трумэна, Сталин не проявил особого интереса к этой новости; другие зарубежные авторы тоже подтверждают эту версию. С другой стороны, советские авторы в своих мемуарах утверждают, что Сталин резко отреагировал на новость; он счел, что Запад начал использовать тактику ядерного шантажа и поспешил ответить на него, резко ускорив осуществление собственной программы Советского Союза по разработке атомной бомбы124.

Маловероятно, что Сталин в полной мере осознавал значение атомной бомбы как нового вида оружия до ее применения в войне с Японией. Вполне возможно, он был впечатлен мощью ядерной бомбы, сброшенной на Хиросиму, и отреагировал на это событие тем, что поспешил как можно скорее вступить в войну. Однако не менее вероятно и то, что он устал от бесконечных безрезультатных переговоров с китайцами и намеревался решительными действиями заставить Чан Кайши подписать соглашение. В любом случае, на Китай вступление Советского Союза в войну произвело должное впечатление: китайское руководство тут же согласилось на предложенные Москвой условия и 14 августа подписало пакт о союзничестве – в тот день, когда Япония объявила о безоговорочной капитуляции. Наиболее примечательной чертой китайско-советского пакта была его выраженная направленность против Японии; по условиям пакта Сталин получал практически все, что ему было нужно, в Маньчжурии, однако не получал полного контроля над Далянем125.

В день, когда Советский Союз объявил войну Японии, Сталин разговаривал с Гарриманом. Посол спросил его, какой эффект, по его мнению, произведет бомбардировка Хиросимы. Сталин ответил, что, на его взгляд, она может дать японцам повод сместить правительство и заменить его таким правительством, которое решит подписать капитуляцию. Немного позже Сталин заметил, что ядерное оружие могло бы положить «конец войнам и агрессорам. Но секрет нужно было бы сохранить». Затем он рассказал Гарриману, что русские ученые работают над таким же проектом, но пока не достигли результатов – так же, как и немцы, чью ядерную лабораторию удалось захватить советской армии. Когда Гарриман сказал, что англичане и американцы объединили усилия, но для осуществления экспериментов потребовалось создание огромных установок, Сталин заметил, что это, наверное, обошлось очень дорого. Гарриман согласился, сказав, что это стоило более 2 миллиардов долларов, и что в развитии проекта большую роль сыграл Черчилль. «Черчилль был великим новатором, упорным и отважным», – ответил Сталин126.

Как показывает этот разговор с Гарриманом, Сталин не ожидал слишком большого эффекта от бомбардировки Хиросимы, однако он довольно быстро понял потенциальное значение нового оружия в долгосрочной перспективе. Действительно, 20 августа, вскоре после этой встречи, Сталин подписал приказ о начале масштабной программы приоритетной важности по созданию советской атомной бомбы. Ответственным за этот проект был назначен Лаврентий Берия; ему была дана полная свобода действий, чтобы обеспечить ресурсы, необходимые для завершения проектно-конструкторской работы в кратчайшие сроки127.

Хотя Сталин и был впечатлен атомной бомбардировкой, он хорошо осознавал, какое значение имело военное вмешательство Советского Союза для быстрого завершения войны на Дальнем Востоке. 10 августа он сказал Сун Цзывеню, что Япония объявила капитуляцию. «Япония собирается капитулировать, – сказал Сталин, – в результате соединенных усилий всех союзников… Япония хочет капитулировать с оговоркой, в то время как нам нужна ее безоговорочная капитуляция»128. Позже, в другом контексте, Сталин сказал Гомулке, руководителю польской коммунистической партии: «Не атомные бомбы, а армии решают исход войны»129. Это мнение Сталина поддерживают большинство историков; в настоящее время исследователи сходятся в том, что Японию заставили капитулировать не только атомные бомбы. Не менее (а может быть, и более) сильным потрясением для нее стало вступление в войну советских войск. Дело не только в том, что советское наступление представляло собой мощный в военном отношении удар; оно еще и развеяло последние надежды японцев на то, что военные действия будут закончены путем переговоров и им удастся избежать позора безоговорочной капитуляции130.

133